Герой Советского Союза

Василий Григорьевич Ободовский

Много войн пережила Кубань со времен своего основания. Не обошла война и наш хутор. Наши хуторяне самоотверженно сражались на полях войны. Среди героев Советского Союза есть имя и нашего земляка – хуторянина Василия Григорьевича Ободовского.

В ПЕХОТЕ ТАКОЕ БЫВАЛО ЧАСТО

В сентябре 1944 года советские войска впервые встретились с частями Югославской народной армии, чтобы вместе изгнать фашистов из югославской земли. 20 октября 1944 года была освобождена столица Югославии - город Белград.

7 ноября 1944 года мы получили маленькую передышку и торжественно отметили двадцать седьмую годовщину Великого Октября. Но отдых оказался кратковременным. Уже 8 ноября рано утром нас подняли по тревоге. Сорокакилометровый переход - и к вечеру того же дня мы прибыли в назначенный пункт. 703-й стрелковый. полк получил задачу форсировать реку Дунай у селений Бездан - Батина. Подготовка к выполнению поставленной задачи была недолгой. Форсировать реку предстояло в ту же ночь на подручных средствах.

Решением командира батальона начать переправу должна была первая рота. Я командовал третьей ротой, и мы ждали своей очереди. На каждую лодку размещали по десять человек десанта и по два сапёра на вёсла, которым предстояло высадить десант и возвратить лодки для переправы очередных групп.

Около 23 часов первая группа приступила к выполнению боевого задания. Прибыв на место, в село Бездан, мы поняли, что ни условий переправы, ни сил противника нам не определить - всё скрыла ночь. А между тем в этом месте Дунай был хоть и не очень широким (триста-четыреста метров), но имел сильное течение и управлять лодкой, имеющей два весла, было трудно. Надеялись на внезапность. Но противник уже вскоре обнаружил десант и, освещая лодки ракетами, открыл по ним прицельный огонь. Ни одной из лодок достичь берега противника не удалось. Понеся большие потери, уцелевшие лодки, разбросанные на значительное расстояние, возвратились к своему берегу.

Повторное форсирование Дуная началось около 5 часов утра 9 ноября под командой старшего лейтенанта Леонида Бахмурова, командира второй стрелковой роты. Лодки с десантом снова устремились к противоположному берегу, но едва достигли середины реки, как немцы открыли по ним ураганный огонь со всех видов оружия, беспрестанно освещая поверхность воды ракетами. Вокруг лодок вода бурлила фонтанами разрывов, несколько лодок потонули от прямых попаданий, часть унесло вниз быстрым течением реки. Но небольшой группе бойцов всё же удалось достичь берега противника и завязать там бой. Мы воспряли духом, появилась надежда на успех. Но радость оказалась недолгой. Огонь со стороны наших десантников постепенно угасал, а вскоре вообще прекратился. Стало ясно, что все они героически погибли...

Наступило утро. При свете дня мы смогли, наконец, внимательно рассмотреть занятый врагом берег, на который нам ещё предстояло высадиться. Перед нами открывалась панорама села Батина, протянувшегося вдоль Дуная. Село прикрывала от весенних паводков дамба высотой в 3-4 метра. Вдоль всей дамбы проходила траншея, отрытая во весь рост, где просматривались огневые точки противника.

С крутобережья Батина хорошо просматривался весь наш пологий берег. Так что было ясно, что ни об активной подготовке, ни тем более о самом форсировании реки в светлое время суток нечего и думать. Положение осложнялось ещё и тем, что лодок в нашем распоряжении почти не осталось.

Подготовка началась вечером. Кое-как удалось собрать 10 рыбацких лодок, и для десанта был сформирован отряд в 100 человек, собранных из остатков всего батальона. Командовать ими на этот раз было приказано мне. Каждый из десантников старался взять по 5-6 гранат, по несколько снаряжённых автоматных дисков и пулемётных лент. Ящики с боезапасом укладывали в лодки. От ненужных личных вещей старались избавиться. Кое-кто потихоньку разматывал и бросал в сторону портянки, чтобы легче было сбросить сапоги при случае, если окажешься в воде. Люди понимали всю опасность и ответственность предстоящего боя. Каждый готовился к нему по-своему, но с одной целью - выполнить приказ.

Около часа ночи 10 ноября десять лодок с десантом бесшумно отошли от берега. Непроглядная темнота скрывала противоположный берег. Над Дунаем нависла какая-то угрожающая тишина. Но она оказалась недолгой. Едва лодки достигли середины реки, как её поверхность осветило множество ракет. И в тот же миг вокруг лодок от разрывов вражеских снарядов и мин вскипела вода. Остервенело заработали немецкие пулемёты. Часть лодок, попав под губительный огонь противника, тонули, а часть, потерявшую управление, уносило вниз быстрым течением реки. Две лодки, на одной из которых находился и я, удачно миновав стремнину реки, быстро приближались к берегу противника. Уже метрах в 20-30 от берега по нашей лодке полоснули автоматной очередью. Один сапёр был убит наповал, второй, скорчившись от боли, выпустил весло и сполз на дно лодки. Пришлось самому ухватиться за вёсла и со всех сил грести к берегу, благо, моя морская закалка ещё осталась. Одно-два усилия, и обе лодки с ходу уткнулись в берег.

Десантники, выскочив на берег и попав под сильный огонь противника, залегли на склоне дамбы. И тут в темноте мы почувствовали под собой тела убитых людей. Стало ясно, что попали точно на то место, где накануне высадились наши товарищи, и здесь же у среза воды они все погибли. Психологически создался критический момент. Промедление было смерти подобно. Каждый понимал, что малейшая задержка могла для нас обернуться тем же трагическим исходом.

Совсем рядом, всего в нескольких шагах, наверху дамбы виднелась траншея. Там был противник. Забросав траншею гранатами, с возгласами «Вперед! Ура!» да с крепким русским матом мы дружно поднялись, вскарабкались на ту дамбу и сразу оказались в траншее. В кромешной тьме завязался накоротке бой. Видимо, шума мы в то мгновенье наделали много. Немцы были ошеломлены и, не поняв, как много нас высадилось, отстреливаясь, стали отходить по траншее вправо и влево. А мы в азарте бросились за ними, расчищая путь гранатами и поливая свинцом из автоматов.

В наших руках в результате оказались четыре домика, стоящие сразу за дамбой, и траншея метров в сто. Наступило небольшое затишье. Воспользовавшись им, подсчитали свои силы. Осталось 16 человек. Нужно было принимать какое-то решение. Связи со своим берегом никакой. Как сообщить, что первые метры плацдарма захвачены? У среза воды, уткнувшись в берег, одиноко покачивалась лодка, из которой мы только что высадились.

Я спросил, кто согласен пересечь на той лодке в одиночку Дунай и вручить командованию донесение. Не раздумывая, вызвался выполнить приказ старший сержант Ободовский. Быстро нацарапал в темноте донесение: «Захватили траншею, четыре домика, нужен боезапас, помощь», - и отправил сержанта. А остальные стали прикрывать его своим огнём, не давая немцам свободно обстреливать лодку. При свете ракет было видно, как она всё дальше и дальше удалялась от нас. Тогда я подумал, что вряд ли Ободовский возвратится - уж больно быстро и охотно он согласился уйти обратно. Каждый понимал, что в данный момент на том берегу безопаснее. Потом я себя долго корил за то, что так плохо подумал о своём товарище...

Было около трёх часов ночи. Мы, 15 человек, остались лицом к лицу с противником, явно превосходящим нас в силах. Мы не сомневались, что он попытается нас уничтожить, как только обнаружит столь малочисленную группу. Но пока стояла темнота, и это было нашим спасением. Всё же надежда какая-то была, верилось, что, получив наше донесение, командование попытается оказать нам помощь, и мы готовили свой маленький плацдарм к обороне.

В одном из захваченных домиков в подвале обнаружили целый склад стрелкового боезапаса, гранаты и пулемёт. Для нас это всё было как находка. Ведь свой боезапас мы уже изрядно поизрасходовали. Рядовой Чучупака приспособил немецкий пулемёт, прикрыв самое опасное направление. Пулемёт работал безотказно, а патронов к нему было в достаточном количестве. Воспользовались также и немецкими гранатами. Остаток ночи прошёл в напряжении.

Немцы же прощупывали нас своим массированным огнём. Мы, экономя боезапас, стреляли реже, но всё время перемещались по траншее, создавая видимость большого количества огневых точек. О сне нечего было и думать - ожидали атаки противника. Но немцы ночью пойти в атаку против нас так и не решились. А около 6 часов утра, когда только чуть-чуть забрезжил рассвет, мы увидели на воде силуэты приближающихся лодок. Под прикрытием нашего огня две лодки благополучно приткнулись к берегу и первым на берег - к нашей всеобщей радости - выскочил старший сержант Ободовский, а за ним 17 бойцов во главе с командиром четы (роты) из седьмой бригады Народно-Освободительной армии Югославии, подошедшей к этому времени в район развернувшихся боевых действий. От радости нас снова охватил азарт боя, и мы вместе с югославами бросились вперёд, чтобы потеснить немцев и хоть немного расширить плацдарм.

Предрассветная дымка нам помогла. В наших руках оказалась прибрежная полоса длиной около 120 метров и глубиной в 35-40 метров вместе с 12 домиками, отбитыми у противника. На этом рубеже мы начали энергично окапываться и готовиться к отражению противника. Свой личный состав расставили вперемежку с югославскими бойцами. Огневые точки разместили в подвалах домов, пробив наружу бойницы. Жителей в домиках не было. Их немцы выселили, и они укрывались в винных подвалах за селом.

Из траншеи, проходящей по дамбе, - основному нашему рубежу - бойцы делали проходы под дома, соединяя таким образом огневые точки, чтобы иметь необходимый маневр при отражении атак. У среза воды на флангах занятой нами траншеи установили два шеста с прикрепленными на них гимнастёрками, обозначив таким образом занятый нами участок плацдарма. От немцев условные знаки скрывала дамба, а нашими с противоположного берега они хорошо просматривались. Теперь нас было уже 33 человека.

Ждать долго не пришлось. Как только рассвело, немцы, разобравшись в обстановке, начали методично предпринимать против нас атаки, стремясь сбросить в реку. В течение дня нам пришлось отбить около 10 атак. Ни радио, ни телефонной связи с нами установлено не было. Но по условному сигналу ракеты, выпущенной в сторону противника, наши артиллеристы тоже немедленно открывали огонь. Несколько раз за день давали залпы «катюши», ставя огневые завесы впереди нашей обороны, рассеивая и уничтожая скопления противника. Разгоревшийся бой с утра практически не прекращался весь день. Чувствовалось, что немцы всё время подбрасывают свежие силы.

Удерживать рубеж становилось всё труднее. Истощался боезапас, выбывали из строя люди, но раненые поле боя не покидали. Истекая кровью, умер на боевом посту старший сержант Ободовский. За подвиг, совершённый при форсировании Дуная, Василию Григорьевичу Ободовскому было присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). День был на исходе, и нужно было продержаться до вечера - тогда под прикрытием темноты могли подойти и подкрепления наших сил. Мы это понимали и с надеждой посматривали на берег, откуда ждали помощи.

И вдруг, прямо из устья канала, расположенного против нас, выскочил катер да еще с лодкой на буксире. Набирая скорость, он устремился к нам. Прошло 3-4 минуты, и катер почти достиг нашего плацдарма. В это время немецкий пулемёт ударил по рубке катера - посыпались стёкла, упал рулевой, выпустив из рук рулевое управление. Но катер уже по инерции вместе с лодкой неуклюже приткнулся к берегу. Около сорока человек во главе со старшим лейтенантом Кянжиным высадились на берег и с ходу бросились в атаку. Был отвоёван ещё кусок плацдарма. Потеснив противника, мы вклинились в его оборону до 100-150 метров. За умелое ведение боя на плацдарме и личную отвагу Пантелей Кузьмич Кянжин был удостоен звания Героя Советского Союза.

С наступлением темноты сапёрам удалось навести понтонный мост. На плацдарм переправились наш 703-й стрелковый полк, другие полки и подразделения дивизии, а также 7-я и 12-я бригады Народно-Освободительной армии Югославии. В ночном бою противник был выбит из села, и мы вышли на высоты. Ночью произошла неожиданно радостная встреча - появился Леня Бахмуров с группой своих бойцов, которых мы считали погибшими. Оказывается, в ту ночь, когда он возглавил десант, его лодку прибило к баржам, стоявшим у берега противника, на одну из которых он и высадился. Позже, когда мы вели бой на плацдарме, он прямо с баржи поддерживал нас огнём из пулемёта. Мы слышали, что кто-то бьёт по немцам, но не могли понять, откуда и кто. За умелое руководство ротой и решительные действия на плацдарме старший лейтенант Леонид Бахмуров был награждён орденом Суворова III степени, а также югославским орденом.

Бои на плацдарме всегда отличаются особой ожесточённостью. Сопротивление врага возрастало. Противник пытался чего бы то ни стоило вернуть потерянные позиции. Из глубины тылов немцы перебрасывали всё новые силы и при поддержке танков и самоходных орудий пытались сбросить нас в Дунай. А 233 стрелковая дивизия вместе с бригадами НОАЮ словно вросли в этот пятачок.

Немцы решили уничтожить наведённый понтонный мост и стали вдоль дамбы пробиваться к нему. Комбат старший лейтенант Иваницкий собрал группу из связных и ординарцев, бросился на дамбу, где шёл бой. Восстановив положение, комбат вернулся. В руке у моего связного - узбека была зажата граната. Комбат говорит: «Смотри, у него в гранате чека выдернута. Пойдут немцы - пусть бросит». Мне бы сразу сказать мальчишке: «Брось гранату в сторону немцев». Но почему-то этого не сделал. А мальчишке было лет восемнадцать, да и по-русски он говорил плохо. Прошло 2-3 минуты, и я, стоя к связному спиной, что-то ему сказал. И вдруг услышал «щелчок». Тут я понял, что он отпустил предохранитель взрывателя и через 3-4 секунды граната взорвётся. Я закричал: «Бросай гранату!», а сам бросился головой вниз в окоп телефонистов. Но трагедия произошла, граната взорвалась в руке солдата, ему оторвало несколько пальцев, и он был отправлен в госпиталь.

В лице югославских бойцов там, на плацдарме мы обрели верных боевых друзей. Вот если в окопе находился хотя бы один советский солдат, то не было случая, чтобы этот окоп или рубеж покинули югославские бойцы. Нет возможности перечислить все те подвиги, которые были совершены советскими и югославскими воинами. Но мне до сих пор помнится, как там, на плацдарме, я видел в бою девушку из югославской части, имени которой, к сожалению, уже не помню.

На пути нашего наступления стоял домик, из которого немцы поливали нас огнём. Небольшая группа наших бойцов, в числе которых была и югославская девушка, скрытно, виноградниками, подобралась к домику. Первой в домик ворвалась девушка. Когда мы тут же вошли за ней в дом, на полу лежали четыре фашиста, сражённые меткой автоматной очередью партизанки. И была она совсем молодой, лет семнадцати-восемнадцати, не более. Но ненависти было у нее столько, что хватило бы на целый взвод. Когда я ей сказал, что она очень храбрая, она ответила: «Фашисты расстреляли мою мать и отца. Я поклялась им отомстить!». И она мстила со всей пылкостью сердца патриотки...

Бой продолжался. Предстояло взять последнюю ключевую высоту, до которой было 200-300 метров. У меня в роте осталось четыре человека. Немцы яростно простреливали всю местность, не давая поднять головы. Командир полка по телефону резко запросил: «Почему не продвигаешься вперёд?». Я объяснил обстановку. Но с другого конца провода последовал всё тот же резкий требовательный голос: «Прекратите рассуждать. Вперёд, на высоту!». Нервы у меня не выдержали, и я со всей силы трахнул телефонной трубкой по ящику телефона. Трубка рассыпалась вдребезги. Связь прекратилась. Да ведь и с кем было наступать-то? Моего войска хватило бы всего на несколько шагов.

Однако ночью мне в роту привели пополнение - 20 человек. В темноте, не видя их лиц, я развёл их на исходный рубеж для атаки. А утром при поддержке подошедших самоходок противник был смят, и мы вышли на высоту 209 - конечную нашу цель. Из тех двадцати, что пришли ночью, осталось шесть человек. В пехоте такое бывало часто.

Мы остались на высоте, получив передышку. Вперёд пошли части второго эшелона. Противник не выдержал и стал поспешно отступать. Подвиг, совершённый при форсировании Дуная, и бой на плацдарме у селения Батина достойно оценила Родина. Наша 233-я Кременчугско-Знаменская стрелковая дивизия была награждена орденом Суворова, 703-й Белградский стрелковый полк - орденом Красного Знамени. Одиннадцать человек из состава дивизии впоследствии были удостоены высокого звания Героя Советского Союза (в том числе шесть человек посмертно). Сотни солдат, сержантов, офицеров получили ордена и медали.

С.Н. РЕШЕТОВ

На главную